Волки на пшеничном поле.

Авторы//Карта и правила//Спасибы

Творчество

Новости
Дополнения
Библиотека
История
Творчество
Реальность
Архив
Форум
Гостевая
Ссылки

Сайт родился
15/01/2003

Тихон "Ёмкость" Обичаев, Илья "Розес" Гусев.
Глава 1. К вопросу о науке. Белград, 2002 год Миле проснулся. Было ещё темно, и он, сощурив глаза, взглянул на мерцающий циферблат наручных часов. Половина пятого. Стойкович с наслаждением зевнул и растянулся на кровати, прикинув, сколько раз в этом месяце он нормально высыпался. По всему выходило раз шесть. Но и то хлеб - при условии напряжённой работы ума головного мозга. Работа эта, следствие многолетнего тайного и явного противостояния государства и народа, была обычной аналитикой с налётом романтизма, ошибочно приписываемого данному роду деятельности. В 1993 году дипломированный радиохимик 23-х лет от роду вернулся в родную страну, встретившую обилием красно-белых шашечных флагов и танков на улицах, и в срочном порядке рванул в сопредельную Словению, уже прошедшую процесс «самоопределения вплоть до отделения». Мысль была, как в том анекдоте, только одна. Найдя, наконец, работу в какой-то паршивой фирме, по странному недосмотру налоговой инспекции гордо именующей себя научно-исследовательским предприятием, и проработав полгода задарма, Миле озверел. Исследованиями там и не пахло, тем паче научными. Вся работа сводилась к процессу переливания растворов из одной колбочки в другую, рассматриванию на цвет и задумчивому вынесению вердикта о степени очистки данного образца от вредных примесей, несомненно мешающих всем людям жить долго и счастливо. Возможно, Стойкович так и занимался бы этим бредом, если бы не одно маленькое обстоятельство: начальнику «лаборатории», которому светлые мысли зарубежных специалистов не давали покоя, позарез был нужен английский язык. Высоконаучный. Под пытливый взгляд попал случайно замеченный за чтением иностранной литературы Миле. Больше в лабораторию, где стояли колбочки и баночки, и бегали крысы величиной с небольшую кошку, юный сотрудник не входил – не было времени. Зато считалось должным каждый день, включая воскресенье, отчитываться по переводам перед начальником – потным маленьким человечком с узкими бегающими глазками, который исправно забывал платить зарплату, но считал себя авангардом словенской науки, как частности, и мировой науки, как целого. Он был, скорее, арьергардом, что не мешало ему вслух размышлять на тему возможной растраты Нобелевской премии. Невозможность разорваться на тысячу маленьких стойковичей и успевать везде сделала массу критической, и процесс деления пошёл. Потом была работа по специальности, но Миле чудом нашёл школьный приятель, подвизавшийся на ниве сохранения безопасности в федеральном масштабе. Проще говоря, Билан Кайнич занимался вопросами бандитских кланов. А маленькой химической лаборатории срочно нужен был свой аналитик. Так Стойкович обрёл к 2000-ному году прописку в Белграде и хорошо оплачиваемую государством работу. Он проснулся окончательно, когда по комнате уже вовсю шарился пришедший с ночного дежурства Билан. Тот засыпал в джезву только что смолотый кофе и, напевая, направился к плите. Из невнятного мурлыканья Стойкович различил лишь несколько слов – «воины», «кровь» и ещё что-то про Шар-Планину.
- А-а-а!!! – Радостно заорал Кайнич, заметив, что приятель перешёл в фазу бодрствования. - Как ты продвигаешься в деле борьбы с чиновничьим беспределом?
- С переменным успехом. Я не виноват, что вокруг толпа уродов. У меня складывается перманентное ощущение ужаса – что, весь Белград хочет жить за счёт меня?
- Ага… Ты, это, обратись в Международный Суд по Правам Человека, в Гаагу. – Ухмыльнулся Билан. – Может, кто-то и нанесёт ракетно-бомбовые удары по отдельным частям нашей квартиры… Но только под эгидой ООН! Вставай, кофе готов. Настоящий, ты по нему, наверное, соскучился – здесь не умеют правильно варить этот уникальный напиток…
- А в Сараеве?
- А! – Кайнич презрительно скривился и махнул рукой. – Один хрен. - Как на работе?
- Мрак. Лучше бы я съездил отдохнуть. Пол дня решали, кто теперь самый крайний.
- Решили?
- Сейчас, как же! Они же, как бандерлоги, только сильно отстающие в развитии от нормальных членов стаи – у них внимание мгновенно рассеивается, стоит больше одной темы начать обсуждать…
- Может, у них память только оперативная? – Предположил Миле. – Тогда, в общем-то, ясно…
- Наверное. Это для таких в графе «повестка дня» нужно писать одно слово: «разное». Всё равно - с него начнут, им и закончат.
- Пролетарии, хи-хи…
- Дурная кровь, mon cher. Общаться с ними – понижать свой и без того убогий интеллект. Знаешь, как пытаться вернуть на место летящую на тебя бочку с дерьмом. Всё равно не получится – только измажешься… Хотя, конечно, с какой стороны посмотреть. – Билан хитро прищурился. – Мне за примером долго не ходить – был тут случай один… Кайнич уселся поудобнее и начал повествование: - Было это года два назад. Мы с Заре жили в Панчево, а работать ездили в город, как белые люди. На нашем этаже обитали сотоварищи - полицейские в количестве двух экземпляров. Местного разлива, так сказать. Пролетарии – не плюй в колодец. Так-то они были вполне вменяемы, но как на праздничек зальют – туши свет, сливай воду. И вот – очередной праздник. Большой, государственный. Мы, как водится, сидим себе с Заре, байки травим… Тут он принюхивается и уверенно заявляет, что, мол, спиртом пахнет. Проходит ещё минут пять – семь, и – хлопок! Натурально, как из гранатомёта. Мы вылетаем в коридор, а мысли – сам понимаешь – самые разные. До квартиры той метра три – перебрали в воспалённом воображении всё – от разборок кланов до второй фазы операции «Решительная Сила». В общем, суёмся в дверь, а там… - Билан экспрессивно завёл глаза к потолку, - вонища страшная, дым! Раскуроченная напрочь газовая плита, и посреди всей этой вакханалии – хозяева. Рожи чё-ё-ёрные – ни дать, ни взять - черти. Мы чуть животы не надорвали. А когда первая волна возбуждения схлынула, стали разбираться, в чём дело, конечно. Оказалось, они очень хотели есть. Нашли в холодильнике сосиски. Но! Желание экзотики подкинуло богатую идею – поджарить пищу на спирту. Ну, на спирту, так на спирту – и бравая полиция включила газ. Спирт был грамотно налит на сковородку, туда же помещены сосиски. Огненная вода начала кипеть и испаряться, образуя в помещении неправильной формы облака. Тут бы успокоиться. Казалось бы. Но выплеснувшийся спирт погасил огонь, и старшему в голову пришла светлая мысль. Этот придурок достаёт спичку, чиркает… Не знаю, успел ли он донести её до сковородки.
- А сосиски?
- Что – сосиски?
- С ними что стало?
- Да бог с ними, Миле. – Кайнич усмехнулся и озабоченно посмотрел на часы. – Так, всё, убегаю. Тебя подбросить?

Глава 2. Жертва инбридинга. Иван Наметливич, кокетливо подписывавший свои статьи «Иво», слыл существом общительным и, как большинство бездарных, но гоняющихся за сенсацией отечественных журналистов, был часто бит циничным Заре по лицу. В связи с этим самая важная часть фенотипа гордого сына не вполне установленной нации носила явные следы насильственных соприкосновений с различными твёрдыми и тяжёлыми предметами, как то с самодельным свинцовым кастетом, пивной бутылкой или же просто кулаком Заре, в контакте с чьей-либо физиономией ничуть не уступавшим перечисленным предметам по тактико-техническим характеристикам. Тот же грубый и невоспитанный Заре окрестил Наметливича «сливным бачком американского департамента» и регулярно присылал ему на сотовый графическое изображение означенного предмета сантехники в совокупности с разными поносными словами. Прозвище, несколько модифицировавшись под воздействием времени и обстоятельств, приобрело окончательно малоприличный смысл и навечно закрепилось за малограмотным, но очень амбициозным репортёром, одновременно осчастливив аж четыре поколения курсантов Десантно-штурмового училища и, по совместительству, Билана и Миле возможностью полномасштабных издевательских действий. Компании сотовой связи были близки к озолочению. При всём богатстве выбора дела у предприимчивого журналиста шли не очень хорошо. Особенно это касалось общения с противоположным полом. Притчей во языцах стала широко разрекламированная захлёбывающимся от восторга штурмовиком Срджаном акция расставания Наметливича с девушкой. Всё было вполне прозаично до того момента, когда девушка не сообщила, что, в общем-то, ей надоело, и она желает это общение прекратить. И тут могло быть несколько вариантов – и все известны. Но звуковой сигнал, пройдя через слуховое отверстие, был обработан нетипичным образом и поступил в мозг журналиста в форме колебаний извращённой амплитуды – другого объяснения Миле просто не смог выдвинуть: «Золотое перо» и «Самый крутейший хакер» бросил в пыль сумку спутницы и гнусаво огласил просьбу: “Ну, тогда не заставляй меня больше таскать эти твои тяжёлые книги!” Это было началом конца. Всё дальнейшее логически вытекало. Стойкович на полном серьёзе объявил, что Иван, похоже, является типичнейшим образчиком скрещивания инбредных линий в первом поколении. А может, и во втором и более, так как наличествует полный крах гетерозиса. Если, конечно, не проводилась специальная селекция гнусавых имбецилов. Из этого пространного объяснения остальными был понят лишь общий смысл сказанного, но было ясно, что Миле ничего хорошего не предполагал. Не будь девушка старой знакомой Срджана, может, всё бы и обошлось, но Фортуна, и ранее не проявлявшая благосклонности, окончательно повернулась к Иво седалищным нервом. Настолько явно, что даже из популярного чата пользователя, обречённого на успех уже одним своим ником, стали вышвыривать через пять минут после поступления первых реплик. Однако «настоящего мужчину» это не смутило, и он продолжил свои изыскания на ниве амурных отношений, с периодичностью раз в неделю оглашая окрестности дешёвыми воплями и выдавая на-гора фразы, до боли напоминающие цитаты Бивиса: “Вам ни одна тёлка не даст! А мне – даст, потому что я знаю, как правильно!” Настойчивого, но не очень сообразительного журналиста учили методами народного убеждения, хотя до бейсбольных бит дело не доходило. Здравый смысл подсказывал, что пора задуматься над причинами столь сокрушительного фиаско, но шлея попала под мантию, и Иван, закусив удила, понёс напролом, ухудшая и без того взрывоопасную ситуацию. Публичную стычку «бачка» и Миле слышало человек 10. Журналист, подкараулив Стойковича по дороге на работу, злобно процедил:
- Слышь, ты… Нацменьшинство! Миле, который средь всей честной компании был, наверное, единственным этническим сербом, не сдержался и от души отгрузил в рыло слабо сопротивляющемуся малолетнему шовинисту, заслужив почёт и одобрение окружающих. Но на этом проблемы не закончились, и Стойкович, зашедший пообедать в кафе со своим приятелем Павле, столкнулся с навязчивым психом вторично. С той единственной разницей, что Павле по кличке «Маджахед» (букву «а» он вставил сознательно и сократил позывной до ёмкого слова «Маджа»), подвизавшийся на ниве армейской службы, на все попытки провокаций любезно указал раскрасневшемуся от возбуждения Иво путь. Перепало и Заре, которому обиженный журналист в пылу ссоры пообещал:
- И до тебя очередь дойдёт! Такого поворота тот не ожидал и на целую неделю заразился лучезарным оптимизмом, храня на лице задумчиво-идиотскую улыбку. Ничем хорошим это обернуться не могло. Очередь, в итоге, дошла, и драка всё же состоялась, но совсем не красочная, и тотализатора не вышло. Заре ограничился ленивым мазком ладонью по лицу спарринг-партнёра и полез в пригородную электричку. Правда, выйдя на конечной станции, не поленился и чуть задержался у спуска с платформы. Чутьё не подвело, и вскоре наверху появился искомый Наметливич, напряжённо вглядывающийся в закатную даль. Заре нашарил было в кармане ветровки кастет, но журналист успел заметить знакомую фигуру, понял, что это, натурально, за ним, и позорно ретировался. Сожалея о сорвавшейся возможности настучать очередному выродку по вые, Заре разочарованно вздохнул и пошёл домой. А ровно через полмесяца очередная боевая подруга Срджана Юшича произвела фурор, познакомившись, наконец, с гнусавым «бачком». Тот повёлся и начал было за объектом вожделения ухаживать, но как только девушка предложила попить кофе (разумеется, за счёт Иво), он сник, внезапно почувствовав, как душит жаба. Его сомнения были истолкованы таким образом, что отсутствует интеллект, а в дальнейшем будут отсутствовать и средства. «Униженный и отмороженный» после свидания заявил в личном разговоре с Юшичем, что с девушкой они решили встречаться и дальше, однако ушлый собеседник, передавая остальным ценную историю, не преминул сообщить, что в оригинале фраза девушки, замученной нескончаемым потоком ереси, звучала так: “Иван! Давайте в другой раз!” .

Глава 3. Культурные люди. Приближался очередной юбилей училища, загадочно совпавший по времени с днём рождения Заре. Штурмовику, ростом и статью напоминавшему всем окружающим о том, что были и на земле сербской богатыри, исполнялось 28, и душа просила отметить это событие чем-нибудь красочным. Посему был заново начищен нож, размерами больше напоминавший орочий тесак. В день юбилея в поле зрения Заре появился Иво, гордо исполнявший роль специального корреспондента. Он наивно надеялся, что объектив помешает уже поддатому Янковичу полезть на рожон. Зря он так надеялся. Первой Заре распотрошил камеру, и уже потом, в ответ на грубые обвинения в нетрадиционной ориентации, решив, что лицо репортёра ему всё-таки неприятно, съездил Ивану по морде. Спустя неделю, встретив Миле и Билана, Янкович и Срджан долго и нараспев, словно по партитуре, рассказывали леденящие кровь подробности. В частности, Заре уточнил: - А потом мы хотели зарезать «бачка», но по пьяни нож забыли. Впрочем, если этого урода и зарезать, то любой суд оправдает – лишь бы найти человека, хорошо «бачка» знавшего. - И тотчас перешёл на рассказ о дне рождения. – Этажом ниже живёт депутат Скупщины, а надо мной – художник и какой-то его друг, карлик. Вечером – чин по чину, отметили, легли спать… Три часа ночи, звонок в дверь. Подхожу к двери, а там кто-то таким тоненьким голосом: “Интерпол, снимаю квартиру…” Я прикинул, что это, должно быть, карлик, вернулся было в постель, но тут слышу – он в соседнюю квартиру звонит. С тем же дебильным словосочетанием. Ну, с нулевым результатом он пошарился по лестнице и куда-то делся. Дело в том, что художник уехал, а его друзья в процессе выпивания вышвырнули карлика из квартиры в одном исподнем и без ключей. И вот, пока тот искал, куда себя приткнуть, одному из мужиков взгрустнулось. И он начал кидать из окна различные предметы. Сначала – тарелки с едой. Они долетали аж до соседней крыши, а там метров пятнадцать. Потом в ход пошла тяжёлая артиллерия – утюги, обломки фановых труб… Но внизу стояла новенькая машина депутата, и метко брошенная утварь снесла заднее стекло. Немедленно была вызвана полиция, задокументировавшая произошедшую порчу имущества. А так как новоявленный «снайпер» всё время высовывался поглядеть на плоды своих трудов, его быстренько вычислили, взяли у соседей кувалду, а у меня гвоздодёр, зашли в квартиру и повязали. Но тут начинается песня. Вновь обретя дом, карлик выходит на балкон и кокетливо так кричит вслед удаляющимся служителям порядка: ”А как же я?!” Секунду поразмыслив над смыслом сказанного, один из полицейских задирает голову и произносит сакраментальную фразу: “Слышь, ты, инвалид! Я щас тебе по башке дам – хоббитом, по колено, станешь!” - Да. – Согласился Миле. – Красиво. Интеллект полиции растёт на глазах у изумлённого народа… Впрочем, когда я учился в России, я насмотрелся на подобные экзерсисы. Например, выходишь утром из общежития: летняя сессия, солнце, зелень, клумба перед подъездом… И ровненько в самой середине этой клумбы – голая жопа. Это местный алкоголик с вечера напился и отдыхает. - А почему, обязательно, в клумбе? – Не понял Янкович. - Потому что душа красоты жаждала. Так он сам потом объяснил. Или другой пример: съездили мы как-то по делам гражданским на сортировочную станцию. Там вагоны стояли, гружёные лесом. Большие такие – метров пять в высоту. И на всём этом великолепии стоит мужик – рабочий. Пьяный в дым, отливает. Его шатает по всему периметру вагона так, что через минуту наблюдения за ним со мной, твёрдо стоящем на земле, случается морская болезнь. Думаете, он свалился? Хрен, если б так. Такие никогда не падают… Акробаты… - Давайте сменим тему. – Внезапно предложил Билан. – Поговорим, например, о вкусовых предпочтениях… - Ага, зайдём в кафе, закажем ракии и пригласим в качестве цыган нашего любимого журналиста. – Заре обернулся к Миле и голосом заговорщика уточнил: - Я ещё тебе не рассказывал, почему «бачок» – цыганский барон? Тогда слушай: дело было в пригороде, куда наш друг отправился следить за нашими передвижениями. Он всё время думает, что мы делаем что-то секретное и жутко важное. Наверное, целые отчёты в Америку уже на туалетной бумаге строчит, мол, отряды Аркана восстанавливают свои силы. Неважно. Мы бы давно начистили ему морду, но самим интересно, до каких пределов доходит глупость человеческая. Поэтому на очередной остановке мы выскочили из вагона. Так – сиюминутная эскапада. «Бачок» - за нами. Но с лёгкой дистанцией. А навстречу – вокзальные цыгане – человек пятьдесят где-то. Табор – не табор… Много, в общем. Мы-то люди спортивные, с вестибулярным аппаратом дружим. Поэтому в срочном порядке изменили радиус кривизны и вскочили в следующий вагон. Но только не «бачок». Он, по ходу, вписался в самую гущу цыганского табора, натуральным образом перекрыв миграционный канал этой свободолюбивой нации. Короче, мы поехали ко мне в Панчево без хвоста, пить и мастерить кастеты из потыренных аккумуляторов. Кстати, и тебя приглашаю. Дело зело увлекательное. Кафе попалось на редкость удачное – во-первых, к мясу с овощами подали вполне пристойный кофе, а во-вторых, оглядевшись в полумраке зала, Юшич заметил общего знакомого, носящего звонкий позывной «Бэтмэн». Знакомый этот был известен своими гуманитарными акциями возмездия Наметливичу, благо вращался в писательско-журналистской среде и видел объект чаще многих. Более всего ко двору пришлась фраза Бэтмэна: “Иво, я лучше, чем ты!”, сопровождавшаяся проникновенным взглядом глаза в глаза, и тактика молниеносных упреждающих ударов. Каждый раз, когда Иво пытался ответить грубой силой, находилось сдерживание, ибо даже прочая журналистская братия соображала, что бить Иво – это спорт, а бить Бэтмэна – это военное преступление. Один раз оказавшийся в непосредственной близости Маджахед разнял дерущихся и грозно пообещал: - А в следующий раз одному бачок разобью, а второму крылья обломаю! Сомневаться в исполнимости этой процедуры не стал никто. Мадже было искренне наплевать, кто начал. Главное, что он горел желанием закончить. Жестами пригласив писателя и журналиста к столу, компания приготовилась слушать очередные подробности из жизни звёзд. Откушав ракии, тот припомнил:
-Я сегодня заходил в редакцию.
-Как поживают собратья по перу?
-А, там сегодня пусто. Только Рапаич. Но ему нужно – он же специалист по связям с общественностью…
-Прости, когда это охранник стал специалистом по связям с общественностью?
-Он спит в офисе перед кабинетом главного редактора. – Пояснил терпеливый Бэтмэн с интонацией врача психбольницы. – А когда в офис набивается очень много общественности в лице сотрудников, он вежливо так просит, мол, общественность - на выход.
-А-а-а… - протянул Заре. – У Рапаича же день рождения недавно был. Бэтмэн, я, ещё кто-то – сейчас уже не точно не скажу… В общем, все напились, Бэтмэну, как обычно, одного запаха хватило. Ну, Рапаич и говорит, надо, мол, его отрезвить маленечко, а то здесь девушки, а он голый шастает – ему, видите ли, жарко… И в ванную его запихнул. Проходит полчаса, час – нет Бэтмэна. А из ванной доносится завывание с таким характерным пришлёпыванием – босыми ногами по мокрому полу. Рапаич в ужасе – Бэтмэн затопил соседей снизу. Он тигром бросается к двери и колотит что есть мочи, расписывая, что сделает с Бэтмэном, если тот моментально не откроет. А тот сидит и завывает. Ну, потом открыл всё-таки, конечно. Может, испугался… Графомана этого мы с Рапаичем одели и вниз сволокли, в снег мордой ткнули. Тот только снег почуял – говорит, стойте, я сам… Тут уж мы мешать не стали.
-Действительно, незачем. – Срджан прожевал кусок и добавил: - Недавно кто-то мне обмолвился, что на вашем юбилее училища произошло ажно три крупномасштабные драки. Памятуя сентенции «бачка» относительно того, что он придёт как-нибудь не один, а с бандитами…
-С кем? – Удивился Миле. – А их-то он откуда возьмёт?!
-Ты же сам слышал его вопли о Земунском клане…
-Там приличные люди – ему не чета. Как бы не получилось с точностью до наоборот…
-Да. – Заре хихикнул. – Бытует мнение, что сейчас какие бы гопники в районе не появились – всё будет списано на него. Зря он так… опрометчиво…

Глава 4. А теперь покатай меня, большой зелёный БТР! Решив отдохнуть от праведных дел, прилипчивый Наметливич временно успокоился. Хотя так и не понял сути последнего по времени разговора с Юшичем. В тот вечер Срджан был особо сентиментально настроен и длительная беседа протекала без видимого мордобоя.
-И ты – против меня?! – Патетически кричал журналист, воздевая длинные верхние конечности к невысокому потолку кафе. Срджан мстительно улыбался и мысленно добавлял: “И ты, Брут?!” Получалась картина вполне себе ничего.
-Браво! Театр отдыхает! Я бы и рад быть на твоей стороне, Иво, да только не получается…
-Что значит – не получается?! “Сказал бы я тебе…” – Тоскливо думал Юшич. – “Только ведь всё равно не поймёшь… Эх, сюда бы Миле – он умеет с придурками общаться…”
-Видишь ли, Иво… - Пауза слишком затянулась. – Ты Миле нацменьшинством обзывал?
-А он-то тут при чём? – Не понял Наметливич
-Ты девушке некультурно ответил? – Продолжал Срджан.
-Ну?
-Ну, ты говорил, а остальные – слышали. И выводы сделали. И с нетерпением жаждут с тобою встретиться. Общественность уже записала Заре Янковича в народные герои. Авансом. А после твоих воплей о проблемах Косова и обитающего в стране нацменьшинства, по странному совпадению являющегося этническим большинством этой страны, эта же общественность от всей души поздравила Миле Стойковича. Ты бы, Иван, задумался…Так или иначе, но активная деятельность на этом фланге была прекращена, и устраивать взаимные мочилова, именуемые Миле странным русским словом «предъява», стало временно незачем. Опечаленные сотрудники, изрядно сплотившиеся за время антибачковой интифады, ходили с грустными лицами и выражали озабоченность, что долго душкой гундосый графоман не продержится.За время перемирия Миле погрузился в работу и, приходя домой, находил силы только добрести до кровати. Спустя неделю такого режима Билан решил покончить с этим нездоровым увлечением и позвал в гости Маджу и Заре. Те купили по бутылке, и понеслось…
-Никогда не забуду службу в армии. – Мечтательно произнёс Кайнич – он отслужил вдали от дома, в Хорватии, ещё до развала страны. Маджа вернулся из Иностранного Легиона. Заре сознательно сидел в десантно-штурмовой бригаде, ибо душа нуждалась в возможности иногда надрать кому-нибудь неприятному задницу. Возможностей в неспокойные девяностые было - хоть отбавляй, Заре вовсю тренировался и радовался как ребёнок.
-Тебе просто повезло, Саблезубый. – Откликнулся Маджа. – В Хорватии можно было маяться дурью с утра до вечера. А потом ещё и спать.
-Да ты просто завидуешь. Это вас в Легионе мордой в грязь макали…
-Кстати, о «мордой в грязь». – Миле улыбнулся. – Любимое развлечение. Были у нас сборы. То есть, с военной кафедры собирают всех студентов и везут в какую-нибудь часть, чтобы, так сказать, на природе закрепить военные навыки. Маджа, ты хорошо представляешь себе сто человек студентов, здоровых кабанов в расцвете сил, всюду сующих своё жало и за всё хватающихся с целью проверить на прочность?
-Поубивал бы. – Процедил экс-легионер.
-Эта мысль пришла в голову начальнику части моментально, он мысленно подписал себе смертный приговор и впустил ораву на территорию. Но время показало, что лучше бы он сазу застрелился. Молодняк равномерно рассредоточился по оккупированной территории и принялся её обживать. Как в любой части, ночью ходит караул. Из вновь прибывших, ха-ха… Расположение построек позволяло офицерам сокращать путь через караульный пункт. Но весь ужас в том, что студентам терять нечего – бить их нельзя, это дурной тон. Идёт офицер. Ему: ”Пароль?” Тот охреневает – его, офицера, чего-то ещё спрашивают! Смысл вопроса, как ты понимаешь, в стороне. Он начинает качать права и получает по филейной части, опрокидывается студентами мордой в землю и лежит так до прихода разводящего. Иногда часов по пять. Офицеры пробовали было жаловаться вышестоящему командованию, но ведь часовые поступали по уставу. Причём народ у нас на курсе попался с юмором, дошёл до высшей меры цинизма и выбирал для господ офицеров грязь пожиже. Вот так.
-Грамотно. – Одобрил Билан. – У нас тоже случай был. Как разогреть в походных условиях консервы? Костёр не подойдёт. С армейского тягача снимается панель, под ней разводится огонь, а сверху ставятся банки с консервами. Но у нас же в солдаты по большей части придурков берут… Спокойно, Маджа, я не имел в виду тебя! Короче, пожрали все, плита ещё горячая… И немудрено – она же металлическая! И тут двое решают отдохнуть. Не сиделось им на корточках! Их потом в госпиталь отправили, а меня перевели за этими полоумными присматривать.
-Тоже недурно… Если уж сегодня вечер воспоминаний, придётся вспомнить что-нибудь из личного опыта. – Павле разлил всем остаток ракии. – Идут учения. Армия должна взять деревню. Как следует из опыта всех предыдущих войн, одни деревню занимают и начинают рыть окопы. Кстати, с окопами отдельная тема. Другие, видя столь минорный расклад, подгоняют артиллерию потяжелее, и – в атаку! Враг не сдаётся и пытается удержать позицию. Потому что из их штаба поступил приказ держаться до последнего. Обе армии месят говно, деревня перекопана вдоль и поперёк, толку довольно мало. Так выглядит война в натуре. Но у нас же поэты войны! Которые о ней только из книжек знают. Типа этого вашего Наметливича. Вот генерал орёт – занять любой ценой. Там – отстоять, здесь – занять. И эти инженеры человеческих душ пускаются в долгие объяснения, как благородна и красива задача военных. Менестрели хреновы! Мы одного такого в Боснии, возле Добоя поймали и заставили сожрать сочинения. А потом с собой взяли, чтобы посмотрел на «realBürgerkrieg». У него нервный срыв случился после первой же атаки мусульман. Он думал, мы в бирюльки играем.
-А что с окопами-то?
-А, это ещё когда я рядовым был. Опять же, учения. Только на бережку Дуная. Красота, купаться бы… А к нам, как на зло, инспектирующий генерал приехал. Наш майор говорит: “Вот здесь будем рыть окопы.” Заметь, где на уровне полуметра грунтовые воды проходят. Но с майором не поспоришь, главным образом, потому что себе дороже. Сидим у берега, как мухи на арбузе, новой формой сверкаем… Прорыли сантиметров тридцать – вода показалась. Тут наш взводный, Джинджич, подходит к майору и вежливо так говорит: “Господин майор, дальше никак нельзя рыть.” Тот в крик: “Как нельзя?! Да ты, гад, меня опозорить перед начальством хочешь!” Взводный ему опять: “Никак нет просто, видите ли, господин майор, там вода!” Майор на него смотрит и принимает поистине грандиозное решение. “Ройте – говорит – отводную канавку!” Джинджич чуть на месте от смеха не сдох. Воздуха в грудь набрал и докладывает, что, мол, бесполезно – там уровень. Ни в какую. Пока генерал не подъехал – ему надоело этот спектакль наблюдать…
-Да… - Миле помолчал. – Я-то особенно в сборах не участвовал. Когда приехали, я проспал подъём, и мне дали наряд – пришивать петлички к шинелям. А шинелей было штук сто – сто пятьдесят. Я на пятой уморился и заснул. Наверное, у меня авитаминоз к весне наступил. Вызвали к полковнику. Тот долго журил, а под конец спросил, когда я намерен закончить это занятие. Я честно сказал, что не знаю и мне вкатили ещё два наряда вне очереди, переведя параллельно на кухню. Но это даже лучше – лето, все в помещении сидят, конспекты пишут. А я по полям скачу – вместе с подопечными чернику для компота офицерам собираю. Каждый со стеклянной банкой. Наберёт полную – и в общий котелок ссыпает.
-Ага, все собирают чернику, а один – вороний глаз! – Вставил Билан.
– И, судя по твоей ненависти к старшему составу, Миле, этим единственным был именно ты.
-Всё шуткуешь… Смотри, я и тебе компотик сварю. – Дружелюбно огрызнулся Стойкович.
– Я ещё и пассивный дезертир к тому же. Всем нормальные противогазы выдали, а мне такой, что в него целиком залезть можно было. Ну, я прикинул, что пока мне новый выдадут на складе, сборы мимо меня пройдут. Пошёл и сдал это чудо. Так все сборы с пустым подсумком и проходил… Один раз, правда, газовая атака была. Все противогазы напялили и стоят, как дураки… А у меня-то нет. Я почуял, что нехорошо получится, если я останусь – и в лес свинтил. Через час в часть вернулся. Аккурат к обеду.
-Гордись, гордись. – Хмыкнул Маджа.
- Война придёт – попросишь хлеба…
-Сплюньте, больной. Вам мало всего предыдущего?
-Нет, мне вполне хватило. Я просто не люблю дармоедов.-Святое право. Но ведь я не виноват, что на складе не было противогазов моего размера. И потом, я не рассказывал, что процентам семидесяти из нас не дали сапог. Ходили в зимних ботинках. А про оружие я просто лучше помолчу. Как говорится, тем, кому не досталось автоматов, раздали сапёрные лопатки и кирки. В России такие войска называются вторым эшелоном. Не смешно, зато про войну.

Рассказ опубликован на сайте Проза.ру. Там же вы можете прочитать другие произведения этого автора.

Горан Хаджич